27 марта 2015
Вопрос 1:
Здравствуйте, уважаемый господин президент. Корреспондент ТАСС Григорий Сапожников.
Как Вы оцениваете предстоящий в Москве раунд межсирийских консультаций? Кто будет представлять Сирию на данных консультациях, и что, по Вашему мнению, необходимо, чтобы наладить межсирийский диалог? Спасибо.
Ответ: Мы оцениваем этот раунд и российскую инициативу в целом положительно, так как она очень важна. Могу сказать, что эта инициатива сейчас очень нужна. Как вам известно, Запад (ряд западных стран) на протяжении сирийского кризиса делал все возможное для того, чтобы развязать войну в Сирии и в регионе в целом, иногда под предлогом борьбы с терроризмом, иногда – под предлогом поддержки «народов, которые восстали за свободу», а также под другими ложными предлогами, которые тиражируются в западных СМИ. Российская инициатива также была важна, так как она подтвердила приверженность политическому урегулированию в Сирии и, таким образом, сорвала планы тех, кто на Западе призывает к войне, в частности в США, Франции и Британии. Так же, как они сделали на Украине. Как вам известно, те, кто призывает к войне, вооружали некоторые стороны конфликта на Украине для смены режима, надеясь впоследствии сделать то же самое в России. Поэтому принцип этой инициативы является правильным и важным. Мы постоянно заявляем и верим, что любая проблема, какой бы она ни была, должна окончательно решаться политическими средствами. Что касается факторов успеха, то они должны совпадать. Должны совпадать форма, о которой вы сейчас сказали, и содержание. По форме это – межсирийский диалог, и для того, чтобы быть успешным, он должен оставаться только сирийским. То есть, не должно быть внешнего влияния на участников диалога. Проблема в том, что некоторые из тех, кто примет участие в диалоге, пользуются поддержкой западных или региональных государств, которые оказывают влияние на принимаемые ими решения.
Как вы знаете, несколько дней назад одна из этих сторон заявила, что не будет участвовать в диалоге, так же как не участвовала и в первом раунде. Таким образом, стороны переговоров должны быть подлинно сирийскими, а значит независимыми, и выражать чаяния сирийского народа с учетом всех его политических пристрастий. Только тогда успех будет сопутствовать диалогу. Поэтому успех этих инициатив обусловлен тем, чтобы другие государства не вмешивались в них, как это предложила Москва в ходе первого раунда, чтобы диалог был межсирийским. Россия сейчас играет роль медиатора межсирийского диалога, а не навязывает свое мнение. Если дела сложатся таким образом, я считаю, что этот диалог даст положительный результат в плане стабилизации обстановки в Сирии.
Вопрос 2:
Абу Талеб Аль-Бухайа, «РТ Арабик». Господин президент, в рамках шагов, нацеленных на политическое разрешение конфликта, была и остается инициатива спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры, касающаяся «замораживания боев» в Алеппо. Практически после нескольких встреч и визитов появилась информация о том, что часть команды господина де Мистуры отправилась из Дамаска в Алеппо. Но в итоге со стороны некоторых сил зарубежной оппозиции появились заявления, в которых они отвергли инициативу. Несмотря на это, на протяжении прошедших двух дней несколько безопасных районов Алеппо подвергались и продолжают подвергаться ожесточенным атакам, в том числе минометным обстрелам из «адских пушек» и «мортир» жилых районов в целом. Как Вы оцениваете, господин президент, перспективы этой инициативы, предложенной де Мистурой? Каковы ее шансы? Станет ли она успешной в будущем?
Ответ: С первых встреч с де Мистурой мы поддерживали его идеи. Когда мы договорились об основных принципах инициативы, которые впоследствии были им озвучены, его команда начала работу в Сирии для реализации этой инициативы. Мы продолжили поддерживать и обсуждать с ним все детали, касающиеся инициативы. Инициатива в принципе правильная, так как связана с реальным положением дел «на земле», что делает ее похожей на процесс национального примирения в Сирии. Основная цель – ослабить давление и угрозы мирному населению в Алеппо, как начальный этап его миссии. Однако инициатива де Мистуры зависит от разных сторон. Основным образом – от сотрудничества с правительством Сирии и его государственными институтами, как главной стороной. С другой стороны, она зависит и от позиции боевиков-террористов, окопавшихся в разных районах Алеппо. Это сближает ее с аналогичной проблемой в межсирийском диалоге. Некоторые боевики находятся под влиянием других государств. В данном случае в Алеппо все террористические группировки реально напрямую поддерживаются Турцией. Поэтому эти силы с момента объявления инициативы Стаффана де Мистуры заявили об отказе сотрудничать с ним и категорически отвергли саму инициативу. Неделю назад они подтвердили этот отказ, в том числе — минометным обстрелом гражданских лиц в Алеппо, который привел к многочисленным жертвам. Инициатива де Мистуры важна с точки зрения содержания. Она имеет большие шансы на успех, если Турция и ряд других государств, которые спонсируют боевиков, перестанут вмешиваться. Одна из главных причин ее потенциального успеха заключается в том, что большинство сирийцев желает избавиться от террористов путем возврата последних к мирной жизни или их ухода из районов проживания гражданского населения.
Вопрос 3:
Что касается досье политического урегулирования. Мы знаем, что сирийское правительство предприняло ряд важных шагов, которые были высоко оценены большинством дружественных Сирии стран. Это — досье национального примирения, которое внутри Сирии достигло, по нашему мнению, больших успехов, поскольку мы напрямую контактировали с сирийскими гражданами в Дамаске и в других регионах страны и освещали это. Господин президент, каково Ваше мнение о результатах таких примирений, в провинции Дамаск и в других провинциях? С учетом того, что, как мы узнали, на днях сирийское правительство освободило более 600 задержанных, чтобы способствовать успеху национального примирения.
Ответ: Мы начали процесс национального примирения около двух лет назад. Он идет параллельно политическому процессу. Как я уже сказал, любая проблема заканчивается политическим решением. Однако оно обычно совершается долго и медленно. Есть факторы, которые могут его задержать или подтолкнуть в сторону провала, хотя бы временно. Однако каждый день в Сирии гибнут невинные люди. У нас нет времени ждать политического урегулирования, мы вынуждены принимать и другие меры, защищая граждан. Еще одним направлением является борьба с террористами. Однако есть и третье направление – через национальное примирение, которое предусматривает возвращение граждан в свои дома, выход боевиков из этих районов или сдачу ими оружия и возврат к мирной жизни. Они, таким образом, подпадают под амнистию и возвращаются к нормальной жизни. В рамках вышеупомянутого процесса мы освобождаем заключенных. И то, что произошло вчера, – тоже часть этого процесса, который подтвердил свою исключительную важность. И таким образом в деле национального примирения в Сирии были достигнуты большие успехи, что привело к улучшению ситуации в сфере безопасности для многих сирийских граждан в различных районах. Мы будем продолжать эту линию, которая подтвердила свою эффективность, параллельно с продвижением по пути политического урегулирования, прогресс которого мы надеемся увидеть в ходе консультационной встречи в Москве в апреле с.г.
Вопрос 4:
Евгений Реченев, телеканал Россия 24. Здравствуйте, господин президент. В самый разгар гражданской войны в Сирии и вооруженного противостояния многие политики начали говорить о том, что Вы долго не продержитесь, Ваши дни на посту президента уже сочтены. Однако мы видим, что это не так. Продержались Вы долго и сейчас здесь с нами разговариваете. В связи с этим другой вопрос – сейчас многие западные лидеры говорят о том, что мирное урегулирование конфликта в Сирии произойдет без участия президента Башшара Аль-Асада. Как Вы считаете, возможно ли наладить мир, дать всем сирийским гражданам мир без Вас?
Ответ: Эти заявления, которые мы слышим с самого начала кризиса, отражают западный колониальный менталитет. Запад не приемлет партнерских отношений. Если ему не нравится какое-либо государство, он пытается сменить там правительство или президента. Когда он применяет эту логику, то не учитывает мнение народа. Для него все просто: нам не нравится президент – мы его сменим. Когда на Западе делали подобные заявления, они исходили из неправильных данных, которые соответствовали минувшей эпохе и давно устарели. Сегодня народы не согласны с тем, чтобы за рубежом за них определяли их будущее, судьбу или то, кто будет ими управлять. Это то, что сейчас происходит на Украине, и это же является их целью в России. Им не нравится президент В.В.Путин, и они его демонизируют. И так везде. Но я хотел бы подчеркнуть, что сирийский народ сам будет решать свою судьбу, и нас не волнует, что об этом говорили западные страны или их региональные союзники. Нас не волнует, говорят ли они о том, уйдет ли президент или останется, признают ли его легитимным или нет. Источником моей легитимности является народ. Народная поддержка — основа стойкости государственных институтов Сирии. Не стоит тратить время на заявления европейцев, которые сегодня говорят одно, а завтра другое.
Урегулирование сирийского кризиса вполне возможно. Если сирийцы сядут и начнут диалог, мы достигнем результатов. Только что мы говорили о национальном примирении, это самое сложное. Когда одна сторона садится за стол переговоров с другой, которая угрожает ей оружием, это намного сложнее, чем переговоры с теми, кто занимается политикой, поскольку в конфликтах льется кровь и гибнут люди. Несмотря на это, мы достигли успеха. Когда у нас это получилось? Тогда, когда мы смогли вести процесс национального примирения без иностранного вмешательства. Я повторяю: для успеха межсирийского диалога нужно нейтрализовать иностранное вмешательство и остановить поставки оружия террористам из Турции, Саудовской Аравии, Катара и ряда европейских государств. Сами британцы и французы заявляли о том, что они поставляли оружие. Также необходимо прекратить финансирование боевиков, особенно из Саудовской Аравии и Катара. Тогда процесс политического урегулирования пойдет проще, и перемирия с боевиками станут возможны, поскольку сирийское общество сегодня поддерживает замирения и все эти развязки. Это общество никогда не было расколото, как казалось некоторым, так как происходящее в Сирии не является гражданской войной. На гражданской войне стороны разделены по религиозному или этническому признакам. В Сирии этого нет. Люди живут вместе. Но большинство людей покидает районы, подконтрольные террористам, уезжая в безопасные районы под контролем государства. Это, по нашему мнению, является основой достижения урегулирования, в дополнение к инициативам друзей, таких как консультационная встреча в Москве в апреле с.г.
Вопрос 5:
Господин президент, как говорится, в каждой стране есть за что зацепиться, есть возможность вставить клин между разными общественными группами и национальностями. Как можно это остановить в Сирии, на Украине и в других государствах?
Ответ: Естественно, если у тебя с самого начала имелась межконфессиональная проблема, создававшая раскол в обществе, другим государствам будет легко играть на этом для дестабилизации ситуации. Вам известно, что некоторые иностранные государства пытались сыграть на этом и в России, поддерживая экстремистские группировки, занимавшиеся террористической деятельностью. Их цель – не просто гибель невинных людей, их основная цель – внести раскол в российское общество, ослабить государство, а может, и развалить Россию. Вот какие планы они вынашивали в отношении России и Сирии. Поэтому я и говорю, что есть очень похожие моменты. Государство должно превентивно реагировать на такие угрозы, оберегать территориальную целостность, обеспечивать свободу вероисповедания, свободу мысли. Никакая группа не должна чувствовать, что ей мешают исповедовать свою веру. Эти права защищены в Сирии, что является одной из важнейших причин стойкости сирийского общества перед лицом этих посягательств. Хотя лозунги, которые использовались иностранными СМИ и террористами, были направлены на внесение раскола, особенно на межконфессиональной почве. Вначале некоторые в Сирии даже поверили этим лозунгам, приняв их за чистую монету. Однако в результате налаживания диалога с участием государства и использования различных средств просвещения мы смогли решить эту проблему при активной роли религиозных организаций. Было обнаружено, что проблема не имеет отношения к религии, а связана с терроризмом, поддерживаемым из-за рубежа. Здесь мы преуспели, решив эту опасную проблему, которую вы затронули в своем вопросе.
Вопрос 6:
Мухаммад Маруф, информационное агентство «Спутник». Вначале я хочу Вас поблагодарить от моего имени и от имени моих коллег из агентства «Спутник» и «Россия сегодня» за то, что оказали нам честь с Вами встретиться. Я Вас очень благодарю.
Господин президент, Вы ранее отмечали, что если бы Вы согласились на то, что предлагалось Западом до кризиса, Вы стали бы наилучшим и наиболее демократичным президентом в регионе. Я прошу Вас пояснить нам, что Вам было тогда предложено? Что требуется сегодня от гордой Сирии, чтобы Запад перестал вооружать оппозицию, и началось политическое урегулирование?
Ответ: Я снова возвращаюсь к западному колониальному менталитету. Запад не приемлет партнерства, ему нужны подчиненные государства. Даже на Западе США не нужны партнеры, даже европейцев они хотят подчинить. Они никогда не принимали как партнера Россию, которая является великой державой. Российские официальные лица всегда положительно высказываются о партнерстве с Западом. В ответ на это Запад не воспринимает Россию как великую державу и партнера на международной арене. Что тогда говорить о такой небольшой стране, как Сирия? Запад не принимает, когда мы говорим «нет» по вопросам, которые противоречат нашим интересам. Они раньше много чего просили. Пытались в ряде случаев оказать давление на нас, чтобы мы отказались от наших прав на оккупированные Израилем сирийские земли. Требуют от нас отказаться от поддержки сопротивления в Ливане и Палестине. За несколько лет до кризиса они, к примеру, оказывали на нас давление, чтобы мы отдалились от Ирана. В других случаях они хотели использовать наши отношения с Тегераном в контексте иранского ядерного досье, хотели, чтобы мы убедили Иран пойти против собственных интересов, и мы отказались. И тому подобное. Все их требования в итоге сводились к подчинению сирийского государства и включению его в западные проекты в регионе. Если бы мы согласились, мы бы стали, как я и говорил ранее, хорошим, умеренным и демократическим государством. Они сегодня говорят, что наша страна недемократична. В то же время поддерживают хорошие отношения с Саудовской Аравией, которая не имеет вообще никакого отношения к демократии. Там нет выборов, женщины бесправны и есть многие другие вещи, о которых все знают. В этом и заключается западное лицемерие.
Вопрос 7:
Что все-таки требовал запад от Сирии, чтобы он перестал вооружать сирийскую оппозицию, и началось политическое урегулирование?
Ответ: Они хотят, чтобы мы превратились в марионеток. Я не думаю, что у Запада есть политическое решение. Он его не хочет. Естественно, когда я говорю Запад, я имею в виду, прежде всего, США, Францию и Британию (остальные страны являются второстепенными). Эти государства не хотят политического урегулирования, для них оно заключается в разрушении государства и превращении его в марионетку, как это произошло на Украине. Для них то, что произошло на Украине, и есть политическое урегулирование. Однако если бы у власти остался избранный народом президент, то они сказали бы, что он – диктатор и убивает свой народ. Те же пропагандистские уловки. Поэтому у Запада нет политического решения, он хочет разжигать войны и менять власть где бы то ни было.
Вопрос 8:
Значит, господин президент, Вы подтверждаете, что у американцев не имеется «закулисных» требований?
Ответ: Нет, пока нет. Нет никаких закулисных предложений.
Вопрос 9:
Константин Волков, «Российская газета». Господин президент, вопрос таков. Недавно госсекретарь США Джон Керри в интервью телеканалу CNN сказал, что он готов вести переговоры с сирийскими властями, а потом госдепартамент это опроверг. Что касается попыток США начать с Вами переговоры в последнее время, было ли это? И если было, то чего хотят от Вас США?
Ответ: Что касается заявлений американских ответственных лиц, то, по-моему, мир привык к тому, что они сегодня говорят одно, а завтра другое. Бывает и по-другому. Один чиновник говорит одно, а другой – его опровергает. Это отражает борьбу внутри американской администрации и между лобби, играющими на американском политическом поле. У них разный подход к ряду вопросов. Основная борьба по Сирии и Украине развернулась между двумя лагерями. Первый лагерь настаивает на войне, на прямом военном вмешательстве в Сирии и Ираке, на отправке на Украину контингента, может быть, сил НАТО, на поставках оружия силам переворота. Другой лагерь выступает против вмешательства, так как он извлек уроки из прошлых войн. Как вы знаете, со времен Вьетнама и до Ирака ни одна из войн США не была успешной. Единственное, в чем они преуспели, это разрушение. В итоге они терпели поражение и уходили из разрушенной страны. Однако создается впечатление, что эти группы (второго лагеря) до сих пор в меньшинстве. Несмотря на все их заявления, мы не видим реальных изменений американской позиции. Мы видим, что политику США в мире по-прежнему определяет радикальный лагерь. По отношению к Сирии линия США осталась неизменной. Между нами и американцами нет прямого диалога. Определенные идеи передаются иногда через третьи страны или третьих лиц, но это нельзя считать серьезным диалогом и воспринимать всерьез. Нам остается только ждать реального изменения американской политики. Тогда мы можем сказать, что это всерьез, и у них появились ясные требования. Сейчас американские требования заключаются в том, о чем я сказал ранее. Они хотят разрушить сирийское государство и заменить его марионеточным.
Вопрос 10:
У меня тоже вопрос. Я продолжу начатую тему. Зовут меня Виноградов Дмитрий, я представляю агентство «Россия сегодня».
Одна из идей, которая обсуждается активно на Западе – о введении некого миротворческого или военного контингента на территорию Сирии для борьбы с «Исламским государством». Видимо, за нее и выступают эти ястребы из США, о которых Вы говорили. Как Вы относитесь к этой идее? Может быть, пока она остается на уровне идеи, но, как мы уже знаем, идут бомбардировки ИГИЛ. Так что военное вмешательство уже есть, но пока в виде авиаударов. Как Вы оцениваете их эффективность? Есть ли от них какая-то польза в военном смысле? Сразу хотел бы уточнить: появляются заявления, что целями бомбардировок становятся не только позиции ИГИЛ, но и другие объекты, в том числе позиции Сирийской армии. Спасибо.
Ответ: Если вы ежедневно или еженедельно следите за СМИ, то видите, что так называемая антитеррористическая коалиция наносит около 10 ударов в день в Сирии и Ираке. В эту коалицию входят 60 развитых и богатых государств. В то же время, скромные по сравнению с коалиционными сирийские ВВС за один день наносят в несколько раз больше ударов. Это очевидно. Даже если ты не военный, поймешь, что это нелогично и указывает на несерьезность их намерений. Возможно, некоторые из этих стран не хотят расширения ИГИЛ в Сирии и Ираке, но, в то же время, похоже, что они также не хотят покончить с ИГИЛ. Запад хочет сохранить эту террористическую структуру, чтобы использовать для угроз и шантажа различных стран. Мы можем прямо сказать, что до сих пор серьезная антитеррористическая операция и не начиналась. За один день Сирийская армия делает «в поле» больше, чем все эти страны вместе взятые за несколько недель. Таким образом, эти государства несерьезны, и не только в военном плане. С точки зрения политики антитеррористическая коалиция не может состоять из тех же государств, которые поддерживают терроризм. В итоге есть два аспекта: военный и политический. Они связаны между собой, и результат у них один. По ИГИЛ бьют в одном месте, а оно расширяется в другом.
Вопрос 11:
Все-таки хочу уточнить: объекты Сирийской армии от этих бомбардировок страдают? И еще вопрос был про контингент.
Ответ: Позиции Сирийской армии не подвергались бомбардировкам. Бомбили инфраструктуру, которая принадлежит сирийскому народу. Последствия этого для нас, для народа и государства, негативные. Что касается миротворческого контингента, то он обычно располагается между воюющими странами. И когда кто-то говорит о введении миротворцев применительно к ИГИЛ, он тем самым признает ИГИЛ как государство. Такая риторика неприемлема и опасна. Тем более что террористы, будь то ИГИЛ или «Джебхат Ан-Нусра» (нельзя говорить только об ИГИЛ, «Джебхат Ан-Нусра» тоже террористическая организация — крыло «Аль-Каиды» в Сирии), вторгаются в жизнь людей, большинство из которых не поддерживает экстремистскую и террористическую идеологию. Таким образом, размещение миротворческого контингента неправильно.
Вопрос 12:
Игорь Лоцман, радио «Спутник». Здравствуйте, господин президент. Когда я разговаривал с пресс-секретарем главы Чеченской Республики Альви Каримовым, он подчеркнул, что Рамзан Кадыров принимает личное участие в разъяснении Корана, норм Ислама, культуры, традиций и он объясняет молодым людям, что у террористов нет национальности и нет религии. Он предупреждает чеченцев, что если они станут террористами ИГИЛ или других террористических организаций, то назад им дороги не будет. Расскажите, пожалуйста, а как Вы работаете с молодёжью – с тем, чтобы объяснить, что Ислам — это религия мира, как это делает Рамзан Кадыров?
Ответ: То, что он делает, абсолютно верно и точно с методологической точки зрения. Проблема в первую очередь лежит в плоскости идеологии. Некоторые страны относятся к террористам как к банде, которую нужно ликвидировать. Это – окончательное решение, крайняя мера. Однако верное решение проблемы терроризма – идеологическое. Следовательно, ключевым является участие в этом авторитетов в религиозной сфере, и я это полностью поддерживаю. Конечно, мы не впервые сталкиваемся с этой идеологией. Это началось в первой половины 60-х годов прошлого века, когда мы столкнулись с организацией «Братьев-мусульман», которые стали предвестником появления в исламском мире «Аль-Каиды». Это противостояние достигло апогея в начале 80-х. Тогда мы начали бороться идеологически против «Братьев-мусульман», распространяя правильный ислам. Сегодня ситуация изменилась. Тогда не было интернета, соцсетей, спутниковых каналов. Тогда было легче работать в информационно-культурной сфере. Проблема, с которой сталкиваемся сегодня и мы, и вы, и все страны, в которых есть крупные мусульманские диаспоры, это деятельность спутниковых каналов экстремистской направленности, опирающихся на ваххабитскую идеологию и финансирующихся из Саудовской Аравии — главной союзницы ваххабизма. То же самое относится и к соцсетям. Это – очень большая проблема. Поэтому мы сконцентрировались в первую очередь на религиозных организациях. Они сыграли большую роль в этом процессе, разрабатывая идеологию и обучая имамов, несущих идеи правильного ислама – умеренного и просвещенного. Особое внимание было уделено спутниковому вещанию. Мы запустили канал, несущий идеи умеренного ислама широкой мусульманской аудитории и в то же время рассчитанный и на богословов. Религиозные деятели также проводили просветительскую работу в мечетях и на других площадках, разъясняя, что происходит на самом деле. Терроризм не имеет отношения к религии, как бы мы его не называли, будь то исламский терроризм или иначе. Терроризм остается терроризмом, где бы он ни был. Ислам – религия мира, как и другие авраамические религии. К сожалению, в Сирии во многих случаях с террористами после их изучения мы видим, что переход от умеренности к экстремизму был быстрым. Причина кроется в том, что и в обществе, и в семье позиции умеренного ислама были не очень сильны. Поэтому я считаю, что эта работа востребована везде, где есть исламское сообщество, которое может стать мишенью ваххабитской идеологии и ваххабитских организаций.
Вопрос 13:
Федор Иваница, телеканал «Звезда». Хотел бы вернуться к теме российско-сирийских отношений. Независимо от этого тяжелого периода конфликта в Сирии, в прибрежном Тартусе продолжает функционировать пункт технического обеспечения военно-морского флота России. Если не сейчас, то в дальнейшем рассматривается ли возможность преобразования его в полноценную военно-морскую базу России? Вы видите для себя такую возможность? В дополнение вопроса – с начала конфликта были ли достигнуты новые договоренности в военно-технической сфере между Москвой и Дамаском?
Ответ: Что касается российского присутствия в различных регионах мира, в том числе в Восточном Средиземноморье, в сирийском порту Тартус, оно необходимо для поддержания баланса, который мир потерял после распада СССР более 20 лет назад. Для нас чем больше укрепляется присутствие России в нашем регионе, тем более стабильным он становится, поскольку Россия играет очень важную роль в укреплении стабильности во всем мире. В этой связи я могу сказать, что мы приветствуем расширение российского присутствия в Восточном Средиземноморье, особенно у наших берегов и в наших портах, с той же целью, о которой я только что сказал. Это, конечно, зависит от планов российского военного и политического руководства по размещению и расширению военного присутствия в различных регионах и морях. Если у российского руководства имеется намерение расширить присутствие в Восточном Средиземноморье и Сирии, то мы, безусловно, приветствуем такого рода планы. Что касается контрактов и сирийско-российского ВТС, как вам известно, у него давняя история, которая насчитывает более 60 лет. Характер нашего взаимодействия в этой сфере не изменился и в условиях кризиса. Есть контракты, заключенные до начала кризиса и реализованные после его начала. Есть и другие контракты — о поставках оружия и сотрудничестве, которые были подписаны во время кризиса и выполнение которых продолжается. Естественно, сущность этих контрактов претерпела определенные изменения с учетом характера боев, которые ведет Сирийская армия против террористов. Основным является то, что характер наших отношений не меняется, и они продолжаются, как и прежде.
Вопрос 14:
Господин президент, еще один вопрос. Хотел затронуть гуманитарный аспект катастрофы в течение кризиса, который происходит сейчас в Сирии. Мы видим по новостям и сами об этом пишем, что религиозные и этнические меньшинства в Сирии нередко становятся объектами террористических атак. Есть ли какие-то специальные планы у правительства Сирии в виде их перемещения в другие районы, создания условий для проживания беженцев — представителей этих меньшинств, которые убегают от ИГИЛ, в частности? И сразу хотелось бы уточнить, сколько сейчас человек являются беженцами в Сирии, как тех, кто выехал за ее пределы из-за террора ИГИЛ и других, так и тех, кто остался внутри страны? Спасибо Вам.
Ответ: Что касается первой части Вашего вопроса, то я уже говорил, что террористы с самого начала использовали пропаганду, которая им помогала, поднимали лозунгам, сеявшие конфессиональную и этническую рознь. Их главной целью было принуждение целых составляющих сирийского общества покинуть страну и превратить Сирию в моноконфессиональное государство. А там, где нет разнообразия, всегда расцветает радикализм. Правда в том, что террористы атаковали не только меньшинства, они напали на всех граждан Сирии. Эти лозунги нужны были для внесения раскола в сирийское общество. И если бы мы защищали только меньшинства, мы бы помогали террористам осуществить задуманное. Сирийское государство должно оказывать внимание и защищать всех граждан. Этим и занимается Сирийская арабская армия. Я считаю, что у нас должен быть единый план, нацеленный на защиту нашей страны и нашего народа. Защищая весь народ, мы даем понять, что он един, не разделен на меньшинства и большинство, и весь он является целью террористов.
Что касается количества, у нас нет точной статистики. Этот показатель ежедневно меняется. Многие люди перемещаются из одного региона Сирии в другой к своим родственникам. Поэтому они не входят в число временно перемещенных лиц. Конечно, общее число ВПЛ исчисляется несколькими миллионами. Однако зарубежные СМИ существенно преувеличивают их количество, чтобы использовать в качестве предлога для осуществления вооруженной интервенции под гуманитарным предлогом. Но сирийское государство заботится о тех, кто лишился крова. Развернуты центры временного размещения ВПЛ, которым оказывается медицинская и продовольственная помощь, обеспечивается доступ к школьному образованию для их детей. Конечно, мы не можем полноценно компенсировать им их прежний уровень жизни, но эти меры носят временный характер, пока они не вернутся к родным очагам.
Вопрос 15:
Господин президент, как Вы видите — к чему пришли сирийско-арабские отношения в данный момент, в то время как появляются признаки сирийско-египетского сближения и сотрудничество между Сирией и Ираком? Какова Ваша позиция по предстоящему саммиту ЛАГ без участия Сирии?
Ответ: Что касается саммитов ЛАГ, то со времени, когда я в первый раз там присутствовал, и до настоящего момента никаких сдвигов во внутриарабских делах не произошло. Это связано с межарабскими отношениями. Часть стран-членов на самом деле представляют интересы западных государств, что мешает любому прогрессу в работе Лиги. Другая часть арабских стран не играют никакой роли, оставаясь полностью нейтральными. И, наконец, меньшинство членов ЛАГ пытается играть какую-то роль. Например, когда в ЛАГ был поставлен вопрос о поддержке военной операции против Ливии, единственным государством, проголосовавшим против, была Сирия. Это было до кризиса и стало одной из причин, по которым арабские государства-сателлиты Запада принялись нагнетать негатив в отношении Сирии и разжигать кризис. Поэтому межарабские отношения сейчас подчинены западным интересам и не являются самостоятельными. Что касается отношений с Египтом, то эта страна так же, как и мы пострадала от терроризма (пусть чуть иначе), а также от попыток вмешательства в ее дела со стороны некоторых арабских стран, которые спонсировали террористов. Однако в целом в Египте – как на уровне народа, так и на уровне руководства – существует правильное понимание того, что произошло в Сирии в последнее время. Существует очень ограниченные отношения между нашими странами, в практическом плане – на уровне спецслужб. Однако мы не можем говорить о настоящих отношениях или каком-либо сближении, пока нет прямого контакта на политическом уровне. Этого пока не произошло. Мы хотим в ближайшее время увидеть реальное сближение между нашими странами, так как сирийско-египетские отношения играют важную роль в общеарабском контексте. Конечно же, сирийско-иракские отношения находятся на хорошем уровне. Существует двустороння координация, поскольку борьба против терроризма идет на одном поле.
Вопрос 16:
Господин президент, мы говорили во многих репортажах RT, что вслед за стабилизацией ситуации в Дамаске этот год станет годом перемен. По Вашему мнению, господин президент, каковы прогнозы на грядущие дни в политической и военной сферах после встреч с различными иностранными парламентскими и политическими делегациями?
Ответ: Визиты в последнее время в Сирию иностранных делегаций, некоторые из которых посетили нашу страну открыто, другие – конфиденциально, говорят о двух вещах. Во-первых, они отражают существующее недоверие на Западе к информационной кампании в отношении происходящего в регионе. Та ложь, которая распространяется в течение 4 лет, перестала быть убедительной. Ситуация меняется. На Западе люди начали понимать, что многое из того, о чем мы говорили с самого начала кризиса, оказалось правдой. Например, как в том случае, когда мы говорили, что терроризм расширяется, а они говорили, что его нет. Эти делегации, состоящие из представителей СМИ, НПО, парламентариев хотят посетить Сирию, чтобы на месте ознакомиться с ситуацией. Это с одной стороны. Другой аспект касается отношений с этими странами. Нередко западные официальные лица в ходе встреч говорят нам, что некоторые представители западного политистеблишмента забрались на дерево так высоко, что не могут спуститься, и мы такими встречами должны помочь им спуститься на землю. Они так часто врали общественному мнению своих стран, что если сейчас захотят поменять риторику, общественность справедливо заметит, что они врали четыре года, а теперь говорят нечто диаметрально противоположное. Этим политикам нелегко сказать правду, поскольку это будет означать конец их политической карьеры. Поэтому они часто направляют сюда делегации, которые по возвращении подвергаются нападкам. Мол, они приехали в частном порядке и не имеют отношения к государству. Эти делегации могут быть парламентскими, но с ними приезжают и представители исполнительной власти: спецслужб, минобороны и т.п. Это демонстрирует, что западные страны продолжают врать, но, в то же время, пытаются найти выход из той затруднительной ситуации, в которую сами себя поставили.
Вопрос 17:
И снова «Российская газета». Господин президент, кризис в Сирии продолжается уже 4 года – это очень тяжелое испытание для Вас, как главы государства, который отвечает за его существование. Скажите, пожалуйста, за эти 4 года с учетом того, что это для Вас тяжелая ситуация, какие выводы Вы сделали относительно международных отношений, относительно того, каких позиций стоит придерживаться при управлении государством?
Ответ: Очевидно, что обязанность любого государства – защищать интересы народа и страны. И, безусловно, роль государства заключается в реализации этих интересов. Проблема борьбы на протяжении прошлых десятилетий включает в себя и сирийский кризис. Я постоянно возвращаюсь к тому, что есть связь между сирийским кризисом и происходящим на Украине. Во-первых, потому что обе страны имеют значение для России, во-вторых, потому что в обоих случаях цель – ослабить Россию и создать марионеточные государства. Когда государство защищает интересы народа, естественно, что при проведении своей внутренней и внешней политики оно руководствуется благом народа. Это требует постоянного диалога между властями и гражданами. Естественно, в любой стране есть разные мнения. Но в итоге должна быть генеральная линия, определяющая общую политику государства. В этом случае, даже если ты совершил ошибку, народ во время кризиса тебя поддержит, поскольку твои намерения хорошие, и ты не проводишь политику других государств, а выполняешь волю своего народа – пусть и не всегда идеально. Поэтому я всегда говорю, что залогом нашего успеха за последние 4 года стало то, что мы обращали внимание не на западную кампанию и не на заявления западников, а на то, о чем думает сирийский народ в целом. Особенно в период идеологической поляризации сирийского общества на тех, кто поддержал государство, и тех, кто пошел против. Были и те, кто не определился. Многие из них встали на сторону государства, когда узнали правду. Не из-за того, что они поддерживают государство с политической точки зрения. У них могут быть большие разногласия с государством в сфере политики, экономики, культуры и международных отношений. Они убедились, что наше государство действительно национальное и работает на благо своего народа. Изменения в эту политику могут быть внесены только в конституционном и легальном порядке. Вот что в действительности защитило нашу страну. Любое отклонение от этой позиции могло привести к краху с первых месяцев кризиса. Их расчет на то, что государство и президент падут, казался им верным, так как они исходили из того, что мы отдалимся от народа, идя своим путем. Однако мы этого не сделали.
Вопрос 18:
Если позволите, еще один вопрос. Телеканал «Россия 24». Вот Вы говорили, и мы все знаем о попытках государственных переворотов в разных странах извне, и есть отработанная технология, шаблон, по которому действуют спецслужбы тех государств, которые заинтересованы в этих переворотах. До начала кризиса пытались ли они разыграть подобное с Вами?
Ответ: Да, действительно, такие попытки не прекращались в течение нескольких десятилетий. Эта деятельность велась по двум направлениям. Во-первых, попытки свергнуть власть, но эти попытки постоянно проваливались. После этого они приступили к попыткам ослабить государство изнутри. Или иногда снаружи, устанавливая блокаду, как это происходит в случае с Россией. Блокада России – не что иное, как попытка ослабить ее изнутри. В отношении нас в течение нескольких десятилетий установлена блокада, которая только усиливается. Как это было в случае с Кубой. И там, как и здесь, они потерпели неудачу. Были также попытки ослабить страну изнутри через людей, ментально и своими устремлениями связанных с Западом, а не с нами. Они были восхищены Западом, испытывали перед ним комплекс неполноценности и работали в его интересах. Был и другой путь, по которому пошли, например, «Братья-мусульмане». Эта организация возникла в Египте в начале 20 в. при поддержке Великобритании, а не Египта. Англичане создали ее для того, чтобы в случае нужды использовать для дестабилизации Египта. Ее влияние распространилось на другие арабские государства, в том числе Сирию. Эти посягательства не прекратятся, пока Запад мыслит категориями эпохи колониализма. И пока есть государства, которые не приемлют иностранного вмешательства в свои внутренние дела, в число которых входят Россия, Сирия, Иран и многие другие страны мира. Мне кажется, что западные страны не прекратят эти попытки, потому что это логика истории. Всегда есть государства, которые хотят навязать свою волю другим странам военными, экономическими мерами или путем создания проблем и шантажа.
Пресс-сотрудники: Спасибо Вам, господин президент.
Президент Аль-Асад: Я благодарен вам за ваш визит в таких условиях. Надеюсь, что этот диалог будет полезен вам, российским слушателям и зрителям. Мы, когда общаемся с россиянами, понимаем, что они — народ, который четко представляет, что происходит у нас в Сирии. Происходящее, как я ранее упоминал, не является чем-то исключительным. У нас с вами исторические отношения, совместные семьи. Даст Бог, мы встретимся в других, лучших условиях.
SANA
Он поддержал Аль Каиду в Сирии.
"Сирия Сегодня" 